Тайна секретной усадьбы
Исторические места Москвы

Я много лет прожил на юго-западе столицы и несчетное количество раз проходил и проезжал мимо длинных заборов, за которыми, как оказалась, скрывалась одна из наиболее хорошо сохранившихся и труднодоступных московских усадеб.

Если вы наберете в поисковике «усадьба Черемушки-Знаменское», вам вывалится довольно большое количество информации. Но главного ответа нет: почему в усадьбу не пускают? История усадьбы сводится к следующему.

Первые упоминания о ней относятся ко временам Алексея Михайловича. Первым владельцем был князь П.И.Прозоровский, крупнейший феодал той эпохи и воспитатель царевичей Петра и Иоанна. Здесь был разбит большой фруктовый сад, разведены огороды, устроены скотный и птичий дворы, которые поставлявляли продукты московскому дому Прозоровских. Главные преобразования в Черемушках начались при Ф. И. Голицыне. Черемушки стали увеселительной загородной резиденцией, в 1735-1739 годах была построена Знаменская церковь, устроены парки и беседки. Усадьбу дважды посетила императрица Елизавета Петровна. Некоторое время усадьба принадлежала купцу Выродову. С 1783 г. новым владельцем Черемушек стал С. А. Меньшиков, внук сподвижника Петра I . Он перестроил главный дом в классическом стиле. Тогда же были построены чайный домик, конный двор и молочный дом. Въезд в усадьбу оформила березовая аллея, а общая площадь ансамбля увеличилась почти втрое. В усадьбе развернулось грандиозное оранжерейное хозяйство. В 1870 г. Черемушки купил богатый заводчик Василий Иванович Якунчиков. Он сдавал под дачи всю территорию усадьбы, кроме главного дома, в котором сам жил летом. План усадьбы того времени выглядел так.

2.

После революции усадьбу использовали как Дом отдыха трудящихся и Ветеринарный институт, а с 1945 территорию передали спецлаборотории №3, созданной по решению СНК СССР под атомный проект. Экспериментальные и конструкторские разработки, а также строительство и пуск ядерных реакторов возглавили А.И. Алиханов и его ближайшие помощники - В. В. Владимирский и С. Я. Никитин. Для научного руководства теоретическими работами А.И. Алиханов привлек Льва Ландау. Первый в СССР (и в Европе) тяжеловодный исследовательский ядерный реактор ТВР был введен в строй в 1949 г. (начало проектирования - 1947 г., выведен из эксплуатации в 1987 г.). Сейчас здесь находится Институт теоретической и экспериментальной физики.

На современной карте Яндекса территория усадьбы выглядит так. Прекрасно виден густой парк с большим прудом посередине. Вся эта территория ограничена Севастопольским проспектом (с востока), улицами Большой Черемушкинской и Кржижановского (с запада), Нахимовский проспектом (с юга) и Улицей Дмитрия Ульянова (с севера). Посмотрим как это выглядит при ближайшем рассмотрении.

3.

Осмотр я начал с перекрестка Севастопольского и Нахимовского проспектов.

4.

После зданий, занятых под строительный рынок начинается территория Института физики, о чем сигнализирует дымовая труба.

5.

Где начинается территория бывшей усадьбы понимаешь сразу по длинной аллее древних лип, отделящих Институт от Севастопольского проспекта.

6.

За забором видны хозяйственные постройки в плачевном состоянии и старые автомобили.

7.

8.

Видны более солидные строения, но тоже с печатью запустения.

9.

А вот и проходная.

10.

Хоть чуток заглянуть внутрь. Но нет. Не видно ни главного дома усадьбы ни пруда.

11.

Ну что же, попробуем рассмотреть что-нибудь со стороны Большой Черемушкинской улицы. Здесь знакомый забор и ничего не видно.

12.

Забор явно нуждается в ремонте. Слева, через дорогу бывшая хозчасть имения.

13.

А вот и вторая проходная. Ну наконец-то можно хоть издали взглянуть на дворец через двойной пояс заборов.

14.

Для любителей старины Институт теоретической и экспериментальной физики завел сайт, где можно почитать про историю усадьбы и посмотреть фотографии. Главный дом.

16.

Через Большую Черемушкинскую улицу находится вторая часть усадьбы - бывший хозяйственный двор, где сейчас расположился Институту гельминтологии имени академика К.И. Скрябина. В огромном помещении бывшего манежа разместилась уникальная в нашей стране и в Европе коллекция экспонатов Музея гельминтологии (доступа нет).

Сразу же после приобретения Черемушек С.А. Меншиков капитально перестроил усадьбу. К этим работам он привлек выпускника Санкт-Петербургской академии художеств (впоследствии академика) Ф.-К.-Х.Вильстера, по проекту которого, выполненному в 1786-1787 гг., был сооружен сохранившийся до наших дней каменный двухэтажный господский дом, поставленный на месте предыдущего (в литературе долгое время строительство Черемушек ошибочно связывалось с так называемой казаковской школой, т.е. с московскими зодчими). Не исключено, что именно Ф.-К.-Х.Вильстер проектировал и другие сооружения, возведенные в Черемушках одновременно со строительством господского дома. Тогда был заново оформлен ансамбль курдонера (парадного двора), сооружен огромный комплекс "Экономии", объединяющий служебные и хозяйственные постройки. Все они, как и господский дом, выполнены в классицистических формах и до сих пор определяют художественный облик Черемушек.

В 1815 г. Черемушки унаследовала жена Сергея Александровича княгиня Екатерина Николаевна Меншикова, урожденная Голицына (1746-1832), в молодости славившаяся своей красотой и свободным образом жизни. "Первооткрыватель" Черемушек Ю.И. Шамурин с грустью констатировал практически полное отсутствие мемуарных источников об этой усадьбе как при Е.Н. Меншиковой, так и при ее муже: "Московские бытописатели начала Х!Х-го века, охотно и пространно рассказывающие о , и Останкине, ничего не говорят о Черемушках. Владельцы усадьбы Меншиковы не пользовались в Москве широкой популярностью, не отличались ни хлебосольством, ни причудами, главными козырями известности в Москве начала ХIХ-го века. Их усадьба не носит роскошного показного облика; это красивое и удобное жилье культурного дворянского рода". Есть основания предполагать, что на время Е.Н. Меншиковой приходятся строительные работы, в ходе которых часть усадебных построек была реконструирована и приобрела стилевые черты, свойственные московской архитектурной традиции послепожарного времени.

При ней с Черемушками оказалось связано имя главы московского кружка "любомудров" поэта Д.В. Веневитинова. Он побывал в усадьбе Е.Н. Голицыной в 1820-х гг.

В 1832 г. Черемушки вместе с другими имениями унаследовали сыновья владелицы - князья Александр (1787-1869) и Николай (1790-1863) Сергеевичи Меншиковы (историк русского двора XIX в. князь П.В. Долгоруков считал, что настоящим отцом А.С. Меншикова был шведский эмигрант граф Густав-Маврикий Армсфельд (1757-1814), бывший в России членом Государственного совета).

В Черемушках Н.С. Меншиков почти постоянно вел строительные работы. Значительной реконструкции подвергся парк, в котором были изменены направления некоторых дорожек. Кроме того, парк украсили два павильона, выполненные в традициях архитектуры классицизма: "Миловида", поставленная в линию с сооруженным ранее Чайным домиком, и небольшой павильон наподобие мавзолея с четырехколон-ным портиком, находившийся в запрудной части парка. Подобные "мавзолеи", служившие напоминанием о вечности, были одной из любимых парковых затей во многих усадьбах: Павловске, Яропольце Волоколамского уезда, Калужской губернии и других. Были сооружены новые прачечная, людские, кухонный флигель и другие здания, перестроены Чайный домик, оранжереи и грунтовые сараи.

Первые владельцы Неподалеку от Котлов располагались Черемушки. Свое на звание они получили от глубокого оврага, сплошь заросшего черемухой. В писцовой книге 1627 года значилась "пустошь Черемошье, на Черемошском враге". В 1629 году она была продана в вотчину дьяку Венедикту Махову и владельцу Котлов Афанасию Прончищеву. Произошло разделение деревни. Из части, принадлежавшей Махову, позднее возникло село Знаменское-Черемушки, а из половины, оставшейся у Прончищева, впоследствии образовалось село Троицкое-Черемушки. При Махве его часть пустоши заселяется, ставится двор вотчинника, появляется пруд и возникает деревня Черемошье. В 1633 году Венедикт Махов продал свою половину имения думному дьяку Федору Федоровичу Лихачеву.

В 1627 - 1640-х годах он служил думным дьяком, позднее был печатником (хранителем государственной печати) и возглавлял Посольский приказ. В 1666 году он завещал деревню Черемошье своему родному внуку (сыну дочери - Прасковьи Федоровны Лихачевой), князю Петру Ивановичу Прозоровскому. Прасковье Федоровне пришлось многое пережить. Вначале судьба была благосклонна к ней. В 1643 году она вышла замуж за князя Ивана Прозоровского, в декабре 1656 года была пожалована в боярыни. Во второй половине 1667 года, после назначения мужа главным воеводой в Астрахань, уехала туда с двумя малолетними детьми.

В июне 1670 года Астрахань была взята восставшими казаками Степана Разина, а ее муж казнен. Оставшись вдовой, с двумя сыновьями 16 и 8 лет, она некоторое время скрывалась в городе, пережила казнь младшего сына и только после подавления восстания сумела возвратиться в Москву, где и умерла в январе 1687 года. По описанию 1678 года во владении князя Петра Ивановича Прозоровского значится сельцо Черемушки с усадьбой вотчинника и двумя дворами - скотным и дворовых людей. При нем здесь возникает крепкое усадебное хозяйство. Был разбит обширный фруктовый сад, устроены огороды. Скотный и птичий дворы поставляли мясные продукты в московский дом Прозоровского. Черемушкинская усадьба была заново застроена новыми деревянными службами. Крестьянские избы стояли по другую сторону дороги, поодаль от усадьбы, отражавшейся в водах обширного пруда.

П. И. Прозоровский

Пётр Иванович Прозоровский был одним из видных деятелей петровского времени. Свою службу новый владелец Черемушек начинал еще при царе Алексее Михайловиче, но пика своей карьеры достиг при Петре I. Перед своей кончиной в 1676 году царь Алексей определил "приставниками" к младшему и любимому сыну Петру самых доверенных людей, в том числе и Прозоровского, повелев им оберегать Царевича, "яко зеницу ока", и взял клятву со своего старшего сына Федора Алексеевича никогда не отлучать их от него. С приходом Петра I к власти Прозоровский, облеченный полным Доверием царя, возглавляет важнейшие финансовые приказы Большой Казны и Большого Прихода. В 1696 году во время заграничной поездки Петра управление государством вверяется трем боярам: Льву Нарышкину, Борису Голицыну и Петру Прозоровскому.

В начале Северной войны Петр Иванович Прозоровский оказал неоценимые услуги своему воспитаннику. После разгрома под Нарвой, где была потеряна вся артиллерия, царь, стремясь достать деньги на новые орудия, приказал Прозоровскому, возглавлявшему тогда и Оружейную палату, собрать всю хранившуюся в ней серебряную посуду и другие вещи, переделать их в монеты и прислать ему необходимую сумму. Вскоре деньги были получены. После первых побед над шведами в Лифляндии Петр с триумфом вернулся в Москву и в разговоре выразил Петру Ивановичу сожаление, что нельзя убрать Грановитую палату теми редкостями, которые прежде выставлялись в ней в торжественных случаях.

Но Прозоровский ответил, что всю посуду он сберег. "Более того, - сказал он, - у меня на случай нужды сбережена довольно знатная сумма, о которой, кроме меня, никто не ведает и которой еще довольно осталось на такие же нечаянные нужды". Затем он сообщил изумленному царю, что, будучи казначеем при его отце, накопил денег, чтобы хватило стране в трудное время. Петр попросил показать, где хранятся остатки денег. "Изволь, покажу, - отвечал князь, - только не прогневайся, государь, с уговором: не брать с собой Меншикова и не открывать ему сей тайны, а то он размытарит все остатки те". Получив от царя это обещание,

Прозоровский при свете фонаря ввел его в один из кремлевских тайников и показал мешки с деньгами. Петр собственноручно отложил в сторону десять мешков с монетами. "На что это?" -спросил князь. "Это тебе", - отвечал государь. "Мне? Я бы мог давно и всей казною сей овладеть, не опасаясь извету, если бы хотел и не побоялся бы Бога нарушить крестное мое целование. Но мне не надо. Ты знаешь, государь, что я, по милости Божьей, предков твоих и твоей, доволен и своим; притом только одну дочь имею, которая и без того нарочито богата будет".

Черемушки при Голицынах

После смерти Петра Ивановича Черемушки достались его дочери - Анастасии Петровне, вышедшей замуж за князя Ивана Алексеевича Голицына, родного брата дядьки Петра I. После смерти жены в 1729 году Голицын отдал сельцо своим детям - князьям Федору и Алексею Ивановичам Голицыным. Черемушки, как и все владения матери, достались Федору. Федор Иванович Голицын родился на самом исходе XVII столетия и, как большинство сверстников, был с детства предназначен к военной службе. Поступив в гвардейский Преображенский полк, он последовательно прошел все ступеньки карьеры, неоднократно воевал и дослужился до чина генерал-майора. После воцарения Елизаветы Петровны вышел в отставку и поселяется в первопрестольной.

В начале 40-х годов XVIII века он построил в сельце каменную Знаменскую церковь и оно превратилось в село Знаменское-Черемушки. Одновременно Голицын устроил здесь свою подмосковную усадьбу. Главный господский деревянный дом окружали парадный двор, регулярный парк с различными садовыми "забавами" и гротом. За оранжереями начинался фруктовый сад с различными службами и подсобными строениями. В 1748-м и 1749 годах Голицына в Черемушках посещает императрица Елизавета Петровна. Дворцовый журнал сообщает, что в Черемушках государыня "благоволили зечернее кушание кушать". В этот период в селе значилось 17 крестьянских дворов с 76 жителями, а в помещичьей усадьбе проживало до 160 дворовых людей обоего пола.

Меньшиковы

После смерти Федора Ивановича Голицына в 1759 году Черемушки меняют одного владельца за другим. После Анны Александровны Голицыной село перешло к подпоручику Зиновьеву, а с 1780 года усадьбой владеет московский фабрикант Василий Выродов. Он решил было восстановить прежнее великолепие подмосковных Черемушек, но вскоре разорился, и весной 1783 года имение было продано за долги с публичного торга. Новым владельцем становится генерал-майор Сергей Александрович Меншиков, внук известного любимца Петра I - Александра Даниловича Меншикова. Князь Сергей Александрович Меншиков (1746 - 1815) сделал довольно удачную карьеру, дослужившись до чина действительного тайного советника и звания сенатора.

Для обустройства Черемушек он привлекает архитектора Ф.-К. Х. Вильстера, датчанина по происхождению. С огромным размахом (было занято свыше сотни "работных людей") он строит здесь на протяжении нескольких лет усадебный дворец в классическом стиле с колоннами и портиком, увенчанный куполом, со служебными постройками. Особое значение для черемушкинской усадьбы имел парк. На месте прежнего сада был разбит огромный пейзажный парк, в котором, по тогдашней моде, были устроены извилистые аллеи, искусственные поляны, насыпные горки, поставлены беседки, увеселительные павильоны. Длинная, почти километровая березовая аллея, называвшаяся "прешпектом", представляла собой парадный въезд в усадьбу со стороны Москвы, его украшали также нарядные пилоны. Интересна была архитектура каменного конного двора. Построенный в классическом стиле, четырехугольный в плане, он имел въездные башни с ярусными крышами, в традициях китайской архитектуры.

Якучевы

В начале XIX века Черемушки становятся одной из лучших подмосковных усадеб. Меншиковы владели Черемушками до1870 года, когда усадьбу приобретает известный заводчик, фабрикант Василий Иванович Якунчиков. Он принадлежал к тому слою образованной русской буржуазии и купечества, из которого вышли Мамонтовы, Третьяковы и Морозовы. Якунчиков и его жена были любителями музыки, театра и живописи. Они жертвовали деньги на постройку московской консерватории, в доме у них собиралась вся театральная и музыкальная Москва - композиторы А. Н. Скрябин, А. Г. Рубинштейн. Их дочь Мария впоследствии стала известной художницей. Первоначально усадьба при них приходит в запустение, рядом строятся кирпичные заводы, сама она сдается в аренду дачникам, но в конце XIX - начале XX века, вплоть до революции, усадьба поддерживается ими практически в том же великолепии, что и в начале предшествующего столетия.

Троицкое-Черёмушки

История другой части старинной черемушкинской вотчины, доставшейся в 1629 году Афанасию Прончищеву, менее богата громкими именами. Принадлежавшая Прончищевым весь XVII век часть пустоши Черемошье оставалась незаселенной вплоть до 1732 года, когда следующий владелец этих мест - Александр Тимофеевич Ржевский - решает поставить здесь усадьбу и строит каменную Троицкую церковь, по которой бывшая пустошь стала именоваться селом Троицким, Черемошки тож. В 1742 году оно переходит к роду князей Одоевских. На рубеже XVIII - XIX веков селом владеет Петр Иванович Одоевский. Получив хорошее домашнее образование, он много путешествовал за границей, вернувшись, поступил в гвардию. Но дослужившись до полковника, вышел в отставку и остальную часть жизни проводил то за границей, то в Москве, то в своих подмосковных имениях.

Под влиянием смерти жены, а затем - дочери Одоевский обратился к делам благотворительности. В своем подмосковном селе Болшево он организовал "Убежище бедным", на содержание которого пожертвовал из родовых владений 1180 душ крепостных, а в Москве в память дочери основал Дарьинский приют, в котором жили и обучались воспитанницы-сироты, а при выходе замуж они получали небольшое приданое. В память о сыне, погибшем в 1812 году на Бородинском поле, он пожертвовал другое имение Московскому человеколюбивому обществу. Скончался Петр Иванович в 1826 году; еще до этого Троицкое-Черемушки отошло к Головиным, а с первой трети XIX века до 1917 года им владели дворяне "средней руки" Андреевы.

Коробко: Черёмушки-Знаменское:

От усадьбы к дворцово-парковому ансамблю: архитектурно-историческая шпаргалка

Первым владельцем усадьбы стал князь П.И. Прозоровский, воспитатель Петра I. Тогда черемушкинская вотчина не была ни самой большой, ни самой главной. Но в XVII веке она стала крупным экономическим хозяйством. Здесь устроили фруктовый сад, огороды, скотный и птичий дворы для поставки продуктов в московский дом Прозоровских.

Главные преобразования в Черемушках начались при Федоре Голицыне. В 1735-1739 годах построили Знаменскую церковь, устроили парки и беседки, и Черемушки стали увеселительной загородной резиденцией.

А в 1748 и 1749 годах усадьбу посетила Елизавета Петровна. В воспоминаниях современников остался намек на куртуазную услугу, которую оказал ей хозяин. Поле этого новым фаворитом императрицы стал Иван Шувалов, а Федор Голицын женил своего старшего сына на его сестре - Прасковье Шуваловой. Но вскоре усадьбу продали купцу Выродову.

В 1783 году новым владельцем Черемушек стал Сергей Меншиков, внук Александра Даниловича Меншикова. Он пригласил архитектора Франциска-Конрада Христофора Вильстера и перестроил главный дом в классическом стиле.

Путеводитель по архитектурным стилям

Тогда же появились оранжереи, чайный домик, конный двор и молочный дом. Въезд в усадьбу оформила березовая аллея, а площадь ансамбля увеличилась почти втрое.

В 1870 году Черемушки-Знаменское купил богатый заводчик Василий Якунчиков. Территорию усадьбы он сдавал под дачи, лишь главный дом оставил себе для летнего отдыха. Дачи не приносили дохода, и тогда Якунчиков решил возродить усадьбу. Для этого он пригласил И.В. Жолтовского. Но грянула революция, и Якунчиковы эмигрировали.

Сейчас в Главном корпусе размещается Институт теоретической и экспериментальной физики (здесь построили первый ядерный реактор), а в бывшем Конном дворе - Институт гельминтологии имени академика К.И. Скрябина. Из-за этого осмотреть главный дом невозможно. Но сотрудники поддерживают памятники архитектуры в хорошем состоянии и планируют отреставрировать Знаменскую церковь.

Говорят что...

...после поражения под Нарвой Петр приказал перелить серебро в деньги. Прозоровский отчитался о выполнении приказа нововыбитой серебряной монетой. Позже Петр сожалел, что нельзя украсить старинным серебром празднества, а Прозоровский признался, что будучи казначеем, сберег большую сумму, и серебро Оружейной палаты осталось нетронутым.
...угловые павильоны с южной стороны Конного двора, похожие на двухэтажные беседки с открытым низом и глухим верхом, называют птичниками. На самом деле под сенью верхнего этажа в юго-западном павильоне располагался колодец с водой, а юго-восточный скрывал помойную яму.

(Россия, г. Москва, ул. Большая Черёмушкинская, 25, 28)

Усадьба недоступна для посещения

Довольно обширный усадебный комплекс оказался разделённым между двумя научными институтами. Комплекс бывшего Хозяйственного или Конного двора (на фото), отсечённый от усадебного ядра Большой Черемушкинской улицей, принадлежит Институту гельминтологии имени академика К.И. Скрябина. В здании бывшего манежа разместилась коллекция экспонатов Музея гельминтологии. Парадная часть Черёмушек с примыкающими регулярным и пейзажным парками, украшенными протяжёнными прудами, и павильонами Эрмитаж и Миловид — отошла к Институту теоретической и экспериментальной физики. Стоит ли упоминать, что это закрытая территория, с пропускной системой.

Основу архитектурной композиции ансамбля составляют находящиеся на одной оси главный дом, парадный и конный дворы. Главный дом возведён в 1780-е гг. архитектором Франциском-Конрадом Христофором Вильстером, датчанином по происхождению. Дворец Вильстера в Черемушках по своему решению восходит к итальянским виллам, соединив в своей архитектуре черты классицизма обеих столиц. Компактный, симметричный, с трехчастной структурой и ордерным декором, он занял центральное место в усадебном ансамбле и по своему облику и по расположению. В первой трети XIX в. дом перестаивался якобы под руководством Доменико Жилярди.
А при владельцах Якунчиковых дом и другие постройки усадьбы обновлялись в связи с новыми архитектурными веяниями архитектором И.В. Жолтовским.
О Якунчиковых стоит сказать несколько слов, т.к. они владели в Подмосковье удивительно изысканной по своей красоте усадьбой — Введенским, Звенигородского уезда. Мария Васильевна Якунчикова — дочь заводчика Василия Ивановича Якунчикова и Зинаиды Николаевны Мамонтовой впоследствии стала известной художницей, воспевшей красоту «Русской Швейцарии», а так же и Черёмушек, в которых она родилась.
До Якунчиковых усадьбой, основанной в XVII столетии, владели: вотчинник В. Махов, затем П.И. Прозоровский, Ф.И. Голицын, С.А. Меншиков.
Небольшая барочная Знаменская церковь (1742—1747 гг.), поставленная в конце тенистой аллеи видимо ещё при Голицыных, так же была частью усадебного комплекса.

Архивные фотографии усадьбы Черемушки

1. Усадьба Черемушки. Интерьер парадного зала барского дома
2. Башни конного двора
3. Вид на въездные ворота и дворец в усадьбе Черемушки
4. Павильон в парке
5. Усадьба Черемушки дворец
6. Вид на въездные ворота и дворец

Ю.И. Шамурин Черемушки

Ю.И. Шамурин «Подмосковные» М., 1912—1914 гг. тов. «Образование»

К югу от Москвы, вдали от железных дорог, находятся Черемушки, бывшая подмосковная Меньшиковых. Ее окружают кирпичные заводы, бесконечные фабричные трубы, и вся эта местность за Серпуховской заставой носит малопривлекательный характер окраины современного промышленного города.
Между тем здесь, среди фабричных корпусов, в тихих захолустных переулках, довольно много сохранилось вековых лип, последних остатков когда-то существовавших барских усадеб. В начале XIX века вся южная окраина Москвы, окаймленная с двух сторон Москвой-рекой, была густо усажена усадьбами. Начинаясь от Мамоновой дачи и Нескучного, целого ряда загородных дач за Калужской заставой, их пояс тянулся к Канатчиковой даче и доходил до Москвы- реки, где против Симонова монастыря еще уцелел в Даниловской слободе обширный барский дом, ставший фабричным корпусом.
Московские бытописатели начала XIX века, охотно и пространно рассказывающие о Кускове, Люблине и Останкине, ничего не говорят о Черемушках. Владельцы усадьбы, Меньшиковы, не пользовались в Москве широкой популярностью, не отличались ни хлебосольством, ни причудами, главными козырями известности в Москве начала XIX века. Их усадьба не носит роскошного показного облика; это красивое и удобное жилье культурного дворянского рода.

«Пустошь Черемошки» упоминается в 1630 году, когда она была «продана в вотчину» Афанасию Прончищеву и дьяку Венедикту Махову. В 1635 году «деревня Черемошье» «отказана» думному дьяку Ф. Ф. Лихачеву. В 1666 году Лихачев «тое свое подмосковную вотчину деревни Черемошие» «написал» внуку своему, князю П. И. Прозоровскому. От Прозоровского по браку Черемушки перешли к князю И. А. Голицыну (1658-1729. Затем Черемушки перешли к его сыну, князю Ф. И. Голицыну (1699-1769). У него была здесь усадьба, в которой его 28 августа 1749 года посетила императрица Елизавета; «Ее Императорское Величество соизволила иметь выход на Воробьевы горы; в расставленных шатрах обеденное кушание изволили кушать - а оттуда шествие возыметь соизволила в село Черемоши - к господину генерал-майору князю Голицыну, где благоволили вечернее кушание кушать, - и во дворец прибыть изволила в 1-м часу пополуночи». От времени князя Ф. И. Голицына в Черемушках осталась только церковь. Затем Черемушки перешли к князю Н. Ф. Голицыну (1728-1780). Среди владений его сына Феодора Черемушки уже не значатся.
Надо думать, что в это время они перешли к Меньшиковым. Создателем усадьбы был, по-видимому, внук петровского сподвижника - Сергей Александрович Меньшиков (1746-1815), женатый на княжне Екатерине Николаевне Голицыной (1764-1832), или сын его - А. С. Меньшиков (1787-1869), известный деятель царствования Николая I.
Род Меньшиковых пресекся, и их подмосковная перешла в иные руки. Теперь Черемушки принадлежат Н. В. Якунчикову. Долгое время усадьба находилась в запустении, ветшали заброшенные постройки, но теперь стараниями нового владельца они воскресают в своем прежнем облике.

В Черемушках нет художественных откровений, равных Останкину и Архангельскому. Их прелесть в историческом значении, дающем яркую картину прошлой жизни. В смысле исторической поучительности это едва ли не самая интересная подмосковная. Очень характерны расположение построек, весь план усадьбы; необычайно выразительна забота о красоте, очевидная в каждом ее уголке.
Такие дворцы, как Останкино, свидетельствует о любви и понимании искусства, о художественном уровне эпохи. Они и сами являются художественными созданиями, оторванными от жизни и быта. Но есть несколько старых подмосковных, где черты эпохи выступают сильнее, чем создания ее: их архитектура связана с жизнью. К таким усадьбам принадлежат и Черемушки.
Мы видим здесь прежде всего, что старое русское барство хотело создавать не только дворцы, но и целые поселения, где все красиво и художественно. Вокруг барского дома располагаются красивые корпуса служб, размещенные по определенному плану. Все сложное барское хозяйство, область, казалось бы, узко утилитарная и весьма далекая от искусства, вмещается в художественные рамки. «Конный двор» поручался трудам того же архитектора, который только что закончил барский дом. Тут пробивается какая-то очень глубоко сидящая потребность в красоте, не отделяющая показного от действительного...

В усадьбах этого рода гораздо больше черт сельской архитектуры, чем в роскошных загородных дворцах. Кроме барского дома, мы находим здесь большое количество всевозможных павильонов, беседок, разнообразных декоративных сооружений. Эти небольшие здания обычно производят красивое впечатление, но их красота неотделима от служащего ей фоном пейзажа. Творчество архитекторов получает здесь полный простор: никакой шаблон немыслим там, где приходится принимать во внимание десятки местных условий. Здесь «строгий вкус» немыслим. Чем больше неожиданности, новизны, фантазии, тем значительнее эффект.
Такие павильоны и беседки редко имеют практическое назначение; иногда это ванные, летние домики, «эрмитажи для отдохновения», но чаще всего просто украшения парка и усадьбы...
Усадьбы этого типа неизменно окружаются парками, и целый ряд пейзажных красот, часто создаваемых с большим трудом, пруды, просеки, дороги-«першпективы», искусственные возвышения, потоки и овраги, усиливают архитектурные ресурсы усадьбы.
В Москве начало таким усадьбам положено, по всей вероятности, Архангельским. Благодаря красоте своих старых липовых парков, благодаря той ощутительности, с которой отразились и застыли в них вкусы и образ жизни людей прошлого, эти усадьбы обладают могучим обаянием поэтичности. Их красота - не холодное олимпийское величие гениального создания, а немного неправильная, немного упрощенная живая красота жизни!

Подмосковная Меньшиковых не упоминается не только у современников, нет о ней и позднейших литературных указаний, несмотря на близость к Москве, на очевидность ее художественного и исторического значения.
Ее история, ее строители не выяснены, наверно и останутся невыясненными. И не нужно ее, не нужно точных данных: самое интересное здесь - эпоха, тот общий эстетический и житейский множитель, который останется, если вынести за скобки все личное и случайное!

Черемушки окружены со всех сторон старыми липами, скрывающими усадьбу от случайного взгляда. Тщательная систематическая планировка ее, единый замысел в расположении строений свидетельствуют об одновременности застройки усадьбы. Далеко не во всех подмосковных проведена такая строгая согласованность всех частей: романтически настроенная эпоха классицизма предпочитала живую непринужденность и свободу. Такие дисциплинированные архитектурные замыслы ценились в начале XVIII века, когда ценилась власть человеческой руки над «облагораживаемой» природой. В 1820-х годах, во времена аракчеевщины, возродилось стремление к дисциплине в архитектуре, но уже рождалась она не от эстетики, а от немного казарменного увлечения порядком. В Черемушках есть какие-то отзвуки этой николаевской «регулярности», однако разросшиеся деревья парка смягчили и скрыли ее...

Усадьба разбита очень хозяйственно и любовно: каждый уголок продуман. Особенно старательно продумана идущая в середине ее длинная и прямая просека-дорога.
Теперь дорога в усадьбу проложена сбоку, параллельно фасаду дома; но еще цела старая просека-дорога, обращенная к Москве и создающая прекрасную далекую перспективу, основную ось всей усадьбы: еще издали через прямую, как стрела, «першпективу», окаймленную деревьями, виднелся белый фасад дома.
Ближе к усадьбе по бокам перспективы тянутся корпуса «Конного двора», с парными островерхими башнями при въезде и выезде. Дальше по бокам ее высятся старые ели, окаймляющие «Красный двор». Когда-то вся эта часть усадьбы была окружена каменной стеной, от которой теперь сохранились только два столба ворот. На площадке перед домом растет несколько невероятно громадных тополей, посаженных кем-нибудь из очень давних владельцев. Эти ветераны, заботливо обитые железными листами по дуплам, слывут в усадьбе посаженными Борисом Годуновым, владевшим будто бы этой местностью.

Справа от «Красного двора» расположено несколько корпусов служб, а слева тянется прекрасный липовый парк. За домом - в овраге пруд, когда-то составлявший звено в целой цепи прудов. В парке над обрывом поставлены два небольших павильона, облепленных деревянными постройками, но теперь тщательно реставрируемых.
В парке же стоит небольшая церковь, поставленная в 1747 году. Елизаветинская эпоха, несмотря на свою продуктивность в церковном строительстве, оставила сравнительно мало церквей в усадьбах. Во времена Елизаветы в Москве строили церкви архитекторы Дмитрий Ухтомский и Иван Мичурин. Их творчество слагалось из странного совмещения форм московского допетровского барокко и отзвуков петербургского творчества Растрелли. В Москве под руками опытных мастеров это совмещение давало интересные и гармоничные формы, но в усадьбах обычно получалась малохудожественная смесь.
Церковь в Черемушках идет вполне от Растрелли: прямоугольный план, громадный световой трибун, типичного рисунка наличники окон - все это стоит вполне на уровне века, все это художественно объединено. Церковь Черемушек могла бы служить отличным образцом стиля, но, к сожалению, по ней прошлась рука позднейшего поновителя; он не внес грубых новшеств, но смягчил ту прихотливую закругленность, ту капризность линий, которая характеризует искусство позднего барокко...

Особенно пострадали наличники и овальные люкарны над входами: рисунок оставлен прежний, елизаветинский, но линии засушены, выпрямлены под линейку.
Исследователь усадеб, не получивших в свое время громкой известности благодаря знатности или гостеприимству хозяина, в большинстве случаев находится в затруднительном положении: современники не оставили никаких известий об усадьбе; семейные архивы и предания, особенно там, где на протяжении XIX века усадьба меняла владельцев, затеряны. О времени сооружения и именах строителей, если случайность не сохранила никаких данных в опубликованных письмах и мемуарах, можно только догадываться. Иногда догадки приводят к уверенности, когда авторство очевидно, но часто не только нельзя приблизительно назвать имя архитектора, но трудно указать и на школу, на течение, к которым принадлежал строитель!
В такое затруднительное положение приводят классические постройки Черемушек. Время их, - по-видимому, начало XIX века. В них, однако, нет еще обычной александровской строгости и чистоты стиля; строитель их любит островерхие башни, какие-то отзвуки готики, перелицованные на классический лад.
Лучшие мастера эпохи Александра I были верными рыцарями классицизма. Отклонений от своего канона они не знали. Но крепостные ученики их, обученные строительному мастерству, но не способные искренно увлечься классицизмом, понять его красоту, обладали свободной головой и часто измышляли самые необычайные сочетания готики, классицизма, барокко и еще какого-то своего собственного стиля. Иногда они, оставаясь на точке замерзания со времен своего ученичества, отставали от хода архитектуры и в расцвет александровского классицизма строили по рецептам екатерининских мастеров.

В Черемушках едва ли работали крепостные архитекторы: чувствуется рука хорошего мастера. Соображения о крепостных строителях приходят в голову только относительно ворот перед барским домом. Рубчатые колонны, каменные вазы наверху - все это свойственно середине XVIII века, а никак не эпохе классицизма. Таким образом, эти ворота - или остаток ста¬рой усадьбы, обстроенной в середине XVIII века, или они сооружены доморощенными мастерами, знающими только, что каждая усадебная постройка должна быть снабжена колоннами...
Дом, очень красиво поставленный в конце длинной перспективы, несколько перестроен, особенно в боковых частях. Пострадали больше всего наружные
детали. В его формах есть отзвуки казаковской школы, из которых самое убедительное - купол. Внутри бросается в глаза отличное расположение комнат: вестибюль и зал соединены дверью, открывающей сквозь стеклянные входные двери далекий вид на перспективу в сторону «Конного двора» и на террасу, пруд и гористую просеку за ним.
В доме Черемушек самое интересное - прекрасный зал: он весь белый, светлый, украшен только углублениями с карнизами и двумя колоннами. По карнизу проходит великолепный скульптурный фриз. Все однотонно, но в солнечном деревенском свете белые стены приобретают удивительную легкость, прозрачность и создают прекрасную гармонию с густыми тенями, бросаемыми солнцем...
Эта зала представляется главной загадкой Черемушек. Она не соответствует остальным архитектурным украшениям усадьбы. Утонченная гармония замысла, а больше всего рисунок фриза из грифонов - все это свидетельствует о Джилярди, то есть о 1810-х или 1820-х годах! Во всяком случае это одно из лучших созданий московского классицизма.

Воссоздание классических форм только тогда перестает быть «псевдоклассицизмом», когда удается заимствованные у древнего искусства формы - колонны, фронтоны и пилястры - овеять той изумительной гармонией, в которой суть и тайна обаяния классицизма. В России первым воплотителем этой ясной одухотворенной красоты был Кваренги, по его следам пошли в Петербурге Захаров, Томон, иногда Плавов. В Москве чаще всего удавались такие достижения Джилярди; из них высшее - «Конный двор» в Кузьминках. Кто-то близкий по духу к Джилярди (может быть, он сам!) создал белую залу Черемушек и дал в ней дивное воплощение ясного духа античности!..
За стеклянными дверями видна полукруглая терраса, обставленная колоннами, вблизи кажущимися особенно мощными, пруд, зеленый и темный от отраженных им деревьев парка, самый парк, убегающая в гору дорога. Нехитрая картина - эти колонны на фоне пейзажа, но веет от этого старого искусства неизъяснимым покоем и величием. Как бы ни чернить социальные язвы и пороки старого барства, все же, пока Живы созданные ими колоннады и прекрасные залы, видно, что не могли создавать такие вещи мелкие, суетливые, дряблые люди: было бы им пусто, холодно, хотелось бы большего уюта, большего подчеркивания их культурности, их любви к красоте. Было в душах, создавших и принявших эту красоту, что-то от людей трагедий Озерова, от мощных героев с титаническими страстями, от той безбрежной мощи человеческого духа, которая создала «Екатерининских орлов», Наполеона, его сподвижников и их достойных противников!
Налево от дома в парке, над обрывом когда-то существовавшего пруда, высятся два небольших дорических павильона - очаровательные, словно игрушечные, домики, сделанные хорошей и опытной рукой. Долгое время они стояли заброшенными, забитые к чему-то дощатыми щитами, но теперь тщательно реставрируются новым владельцем.

Со стороны обрыва они украшены островерхими рустованными башенками, по типу близкими к башням «Конного двора». Их строил, видимо, один и тот же художник.
Подобные произведения садовой архитектуры обыкновенно получали своеобразные наименования, овевающие их ароматом эпохи. Ими определяются те цели, для которых сооружались эти павильоны и беседки, те потребности, которым они были нужны. Сохранились же эти старинные наименования только в тех усадьбах, где еще живы семейные традиции, где потомки любят то, что создали и чем гордились предки.
Справа от дома расположено несколько корпусов служб, довольно неопределенного архитектурного облика. Очень оригинален, несколько неуклюжий со своим огромным куполом, небольшой павильон на берегу пруда.
Направо от дороги на Москву помещен огромный четырехугольный «Конный двор». В середине его прорезает перспектива, идущая по прямой линии от барского дома. Ее окаймляют четыре парные башни, причем наиболее оригинальна передняя пара, ближайшая к дому.

Хотя эти круглые башни снабжены колоннами, поддерживающими круговой карниз, но классического в них очень мало. Они сильно вытянуты вверх и заканчиваются островерхими шатрами.
Это уже только оригинально.
Самые памятные впечатления Черемушек - это белая зала, белые колонны террасы на фоне пруда и золотистой осенней зелени; затем парк с тщательно проведенными дорожками, усеянными листьями лип; за темными стволами всюду белеют колонны, стены, - и эти образы нашего прошлого самые поэтичные, самые идиллические страницы русской жизни. Если в ней, уже много веков, царит дисгармония, если вялый ход ее лишен малейшего ритма, здесь, в старых усадьбах, принимает душа гармоничный покой, и впечатления проходят нежной чередой, ритмичной, как шепот старинных деревьев, как осенняя рябь пруда, похожего на смятую свинцовую бумагу...
Этот элегический нежный ритм - истинная стихия русской души. Разве не его отзвуки слышатся под сводами новгородских и ярославских церквей, овеянных тихими видениями иконописцев? Разве не им пленяют, навевая тихую дрему, березовые рощи, шепот хвойного бора, бесконечные поля, медленные равнинные реки?